успокоился и радовался на брит-миле (обрезании) сына. Вся первая глава Торы – Берейшит («В начале», или «Бытие» в синодальном переводе Торы) посвящена событиям, которые так или иначе связаны с Горной Дорогой. И много можно рассказывать про каждый километр ее, но сегодня мы поговорим немного о временах, отделенных от времени праотцов периодом в 1750 лет.
Римский милевой камень
В 63 году до н.э римский консул и полководец Помпей Великий завоевал Иудею, положив тем самым конец 80-летней независимости государства Хасмонеев. В Иерусалиме триумфатор въехал в Храм, и, не увидев ни одной, привычной римлянину, статуи, произнес в сердцах: «Безбожный народ!» (ирония исторических событий очевидна, через какие-то 350 лет Рим станет христианской страной, и начнет поклоняться распятому еврею, предав забвению римских богов). Римская империя во всех захваченных странах вводила свой римский порядок, так называемый Pax Romana. В новой провинции Сирии, включавшей в себя Иудею, римляне к своему удовольствию обнаружили дороги, содержащиеся в хорошем состоянии, и начали использовать их, установив через каждые 2000 шагов милевые столбы, называемые по-латыни «Милерариум». По ним можно было судить, сколько еще нужно идти или ехать до ближайшего населенного пункта. На Дороге Праотцов, между Хевроном и Иерусалимом, двумя священными еврейскими городами, такие столбы кое-где сохранились. Один из них расположен возле поселения Алон-Швут. Небольшой, цилиндрический обелиск с высеченным на нем порядковым номером до сих пор отмечает очередную милю на дороге, по которой в Суккот, Шавуот и Песах шли иудейские паломники в Иерусалимский Храм. Шли чинно, медленно, распевая молитвы. От этих дней остались по сторонам дороги миквы – бассейны для ритуального омовения. Недалеко от алон-швутского римского милевого столба есть одна такая миква – с входом и выходом, огромным бассейном для дождевой воды и колодцем – водосборником, в который стекала дождевая вода. У миквы два расположенных рядом дверных проема – в правый входили, и, окунувшись в холодную бодрящую воду, выходили с молитвой из левого, очистившись от ритуальной нечистоты, с чистыми мыслями и чистыми помыслами продолжая идти туда, где в дымке была видна позолоченная зубчатая крыша Храма.
Миква на римской дороге в Иерусалим
Как бы не пытались многие евреи – эллинисты хвалить власть Рима, указывая на блага цивилизации, которые несет этот народ – поработитель, все имеет свой конец. Евреи восстали, Иудея пылала огнями великой войны простив Римской Империи. С трудом и потерями подавили римляне Великое восстание, и Храм был разрушен, и опустела во второй раз столица Иудеи, как за 650 лет до этого после вавилонского нашествия. И стала зарастать травой Дорога Праотцов, и никто более не пользовался миквой у дороги. А когда арабы в 7 веке пришли в Эрец Исраэль, миква была запущена. А дорога превратилась в узкую тропинку, которая все так же прихотливо петляла среди холмов.
Сегодня Иудейское нагорье к югу от Иерусалима активно заселяется евреями, возрождаются еврейские города. Возродилась и Дорога Праотцев, по которой после 1967 года евреи стали ездить из Иерусалимва в Хеврон, в Эфрату, в возрожденные городки Гуш-Эцион, района к югу от Столицы. Но после соглашений в Осло, шоссе Иерусалим – Хеврон уже не проходит через Горную Дорогу, а идет в обход арабских сел. Но это не помогло надолго – арабы занимаются незаконным строительством вдоль нового шоссе, периодически устраивая обстрелы камнями проезжающих машин. А иной раз – и настоящие обстрелы. Гибнут евреи на новой дороге, проложенной в обход. На дороге, которая вместо безопасности породила лишь дополнительный клубок проблем для еврейских поселений. Арабы вокруг занимаются захватом земли, обсаживая земли вокруг поселений виноградниками, и раз в год приезжая и обрабатывая их. А когда нужно расширять города и выкорчевывать эти виноградники – начинается разыгрываться арабская одноактная трагедия – о злых сионистах и бедных арабах, которых притесняют злые сионисты. С тревогой смотрят на это евреи-поселенцы, любящие землю Израиля, и заселяющие ее. Но миква, стоящая у дороги, твердо напоминает нам, кому принадлежала, и кому будет принадлежать земля вдоль Дороги Праотцев.
Музей природы
Если Вам хочется ощутить тихую грусть старого здания, и, как на машине времени, улететь на мгновение в прошлое, отвлечься от надоевших атрибутов цивилизации второго десятилетия XXI века, посетите Иерусалимский Музей Природы.
Без этого иерусалимского музея повесть о нашем городе не могла бы быть полной. В Столице множество зданий, имеющих свою историю. Большинство из них лепятся друг к дружке, нависая над узкими дворами, где растет тутовник и акация, где сидят на скамейках сплетничающие бабуси, и резвятся их сопливые внуки в песочницах. Но об этом доме можно говорить особо. Его окружает огромный даже не по иерусалимским меркам, сад, полный толстых старых деревьев, уютных лавочек, причудливо разросшихся кустов и – совершенно неожиданно – двух статуй динозавров, которые свидетельствуют: здесь расположен Музей Природы.
А когда-то, в конце XIX века, это была загородная вилла богатого армянского купца Лазаруса Поля Маргариана, построенная им исключительно в целях летнего отдыха. В летние дни узкие переулки тогдашнего Иерусалима, почти полностью помещавшегося в оковах оттоманских стен Старого Города, накалялись солнцем, сладкой вонью пахли мусорные кучи арабского рынка, а вода в колодцах становилась теплой и дурной на вкус. В своем поместье Маргариан дышал свежим горным воздухом, и прихотливо посаженные выписанными из-за границы садовниками, деревья, бросали живительную тень на толстые стены дома. На веранде сидел в легком халате сам Лазарус Поль Маргариан, в прохладе сада играли его дети, наполняя загородную тишину веселым смехом. Дом назывался «Вилла Декан», стена, окружающая пышный сад, была хорошо видна из новых кварталов – Мошавы Германит (Германской колонии) и Мошавы Яванит (Греческой колонии) к западу и югу от дома.
В начале XX века лакомый кусочек привлек к себе взоры турецких чиновников. Дом был конфискован турецким правительством (на фоне антиармянских настроений турецкого режима с последующей резней армян это было неудивительно), и в нем – де-факто – существовала иерусалимская турецкая мэрия. В 1918 году турки были изгнаны, и в Виллу Декан пришел «гордый бритт», дом превратился в клуб и библиотеку для офицеров британской армии, вместо армянина-хозяина и турецких чиновников, на веранде в плетеных креслах сидели поджарые английские денди, курили трубки, пили чай и делились впечатлениями от своих путешествий по разнообразным уголкам Империи. Но в 1948 году они ушли, оставив Виллу Декан в запустении и разорении.
В новой Столице нового Израиля поначалу никто не интересовался домом. Зарастал старый сад, лишайники покрыли ступени крыльца, внутри помещений за разбитыми окнами гулял ветер. Лишь в середине 50-ых годов новая власть поместила в ветшающем здании педагогическую семинарию. Один из педагогов, которого звали Цви Лев, занялся возрождением старинного дома, а потом, с присущим ему энтузиазмом, взялся за еще более тяжелое, но очень важное дело. На базе педагогической семинарии он стал создавать то, что сегодня называли бы «проектом по изучению природы». В молодом Израиле не было специалистов-чучельников. Из германского города Кельн заказал Цви Лев чучела зверей, стеклянные витрины, полки и стенды для экспонатов. Приехали и сами мастера. Они несколько месяцев жили в будущем музее, изготавливая и собирая экспонаты и средства для их экспозиции. Здание было отремонтировано на деньги пожертвований, но ремонт, проведенный очень бережно и со вкусом, не затронул ни великолепный цветной пол из армянской керамической плитки, ни мощные крюки и кольца для люстр, толстостенные лепные камины в комнатах; атмосфера Виллы Декан осталась почти нетронутой, только вместо людей в ней получили прописку чучела и муляжи многочисленных животных, насекомых, растений, рептилий и птиц, обитающих в Земле Израиля. Отдельной гордостью Цви стали муляжи человеческого тела и органов, приводимые в движение моторчиками. В 1962 году музей открылся и стал официальным местом проведения не только экскурсий, но и обучающих семинаров для школьников. Снова наполнился детским смехом и галдежом старый парк, и ребятишки гонялись друг за дружкой среди толстых
